Девочка в красном сарафане
Мне очень нравилось это фото - маленькая девочка в сарафанчике, бегущая вдоль берега моря на фоне заходящего солнца. Фотография была черно-белой, но фотограф сумел так удачно поймать свет и так точно передать настроение, что море казалось бирюзовым, небо – синим, солнечные блики на воде – золотыми, волосы девочки – рыжими. А сарафанчик, наверное, был алым, как мак.
Признаюсь – сарафан я не помнила, и красным представляла его только потому, что в детстве мама часто наряжала меня в одёжки «с красным знаменем цвета одного», считая, что они идут мне, подчёркивая рыжие волосы и тёмно-карие глаза.
Фотографию я нашла в маминой квартире. На девятом десятке трудно управляться с хозяйством, поэтому генеральную уборку делала я, отправив маму на дачу. В этот раз руки, что называется, дошли до разборки необъятного шкафа, в недрах которого я и обнаружила большую картонную коробку с разрозненными фотографиями.
Скучные прямоугольники с фотографиями на документы, групповые снимки сослуживцев и сотоварищей по отдыху, густонаселенные незнакомыми лицами, среди которых так трудно найти родные. Только девочка, бегущая по берегу, выделялась из скучного черно-белого ряда.
Я никогда не жила у моря, но с детства благоговела перед чудом вечно изменчивой водной стихии. Мама рассказывала: когда меня впервые привезли в Крым, я испугалась до паники. Родители жутко расстроились: стоило ли с таким трудом откладывать деньги с получки, доставать путёвки, ехать в душном переполненном поезде, чтобы слышать жуткий крик и плач, пытаясь уговорить дочку «помочить ножки в водичке».
Но через пару дней я привыкла в морю и полюбила его на всю жизнь. Теперь меня невозможно было увести от волн, играющих в бесконечные салочки.
На море мы ездили каждый год, чаще в Крым, но иногда «изменяли» Аю-Дагу и Ай-Петри, отправляясь в Анапу, Геленджик или Туапсе. Интересно, где именно фотограф увековечил мой бег на закате солнца? И сколько мне тогда было лет: пять, шесть? Увы, по фотографии невозможно определить ни место, ни время съемки. И подписи нет.
На даче, как всегда, царила радостная суматоха. Моя сестра со своими внуками, живущие на даче с моей мамой, племянница с мужем, приехавшие их навестить, мой сын с женой, неожиданно пожелавшие проведать бабушку и сходить за грибами в лес. И всех надо накормить-напоить, со всеми поговорить. В общем, о фотографии я вспомнила только тогда, когда пришло время возвращаться в город. Не обращая внимания на недовольное бурчание мужа (еще чуть-чуть, и нам не избежать пробок), я выскочила из машины и, на ходу достав из сумки фотографию, протянула её маме:
- Мама, смотри, что я нашла. Это Крым? Или Кавказ? И какой год?
Сестра заглянула через плечо мамы:
- Это ты? Или я?
На детских фотографиях мы, и правда, были похожи. Но я не сомневалась, что на фотографии – я, а не сестра. Во-первых, волосы у сестры всегда были более жидкими, а потому их не отращивали, как мне, а стригли «по плечики». Во-вторых, с тех пор, как сестра научилась бойко ходить, она бегала за мной хвостом, и трудно было найти фотографии, где мы поодиночке. Если это она, пятилетняя, бежит на фотографии, то где же тогда я, десятилетняя?
Мама почему-то молчала. И фотография заметно дрожала в её руке. Потом мама отдала фотографию мне и всё так же молча ушла в сад.
- Мы едем домой? Или остаёмся? - не выдержал муж.
- Поезжай один, - я и сама не знала, почему решила остаться, - я приеду утром с Никитой и Катей.
Мы с сестрой переглянулись. Не всегда нам удавалось понять друг друга, уж слишком мы разные. Но беспокойство за маму нас, как всегда, сплотило.
Мама сидела в старой беседке, которую когда-то собственноручно сделал отец. Маленькая, седая, сейчас она казалась старше своего возраста, хотя обычно никто не верил, что ей уже восемьдесят пять.
- Мама, ты хорошо себя чувствуешь? – тихо спросила сестра.
Мама только кивнула в ответ. Молчание становилось всё более неловким, но ни я, ни сестра не решались нарушить его. Наконец, мама подняла голову и протянула руку:
- Дай фотографию.
Я дала. Мама полезла в карман, надела очки и долго-долго вглядывалась в кусочек старой бумаги. Потом вздохнула и заговорила:
- Давно надо было вам рассказать. Но Володя не хотел. А я привыкла его слушаться. И даже когда его не стало, не решилась…
Мы с ним познакомились в шестидесятом. Я пришла на завод после института по распределению, Володя работал в КБ. В первый раз мы зацепились взглядами в столовой. Потом он подошёл, сказал, что я похожа на медсестру. Я работала в цехе, мы ходили в таких полотняных светлых халатах. Володя всегда говорил, что с первого взгляда поняла, что я стану его женой. А я с первого взгляда поняла только, что на меня обратил внимание не паренёк-ровесник, а настоящий «взрослый» мужчина.
Володя был меня на десять лет старше и в сто раз опытнее и мудрее. И когда через полгода он сделал мне предложение, я, не задумываясь, согласилась стать его женой. И с тех пор жила «за каменной стеной».
О том, что Володя разведён, я узнала в тот день, когда мы подавали документы в загсе. Конечно, удивилась, пристала с расспросами. Володя не любил банальностей, но тут ответил до пошлости банально: «Не сошлись характерами». И надолго помрачнел. И я поняла, что в эту тему лучше не углубляться.
- Бабушка, мама спрашивает, вы ужинать будете? – внук сестры семилетний Валька так стремительно выскочил из-за кустов малины, что мы все вздрогнули, а мама выронила фотографию.
- Не будем, - рявкнула сестра, - и не смейте нам мешать.
И, еще не остыв, повернулась к маме:
- У папы были дети в первом браке? Дочь? Это наша сестра?
- Сестра, - эхом отозвалась мама, - папина дочь. Когда она родилась, что-то случилось Что именно – папа никогда не говорил. И запретил мне даже вспоминать о его первом браке. На девочку платил алименты, как положено.
- Только алименты? Он что, с ней никогда не встречался? – допытывалась сестра. А я пыталась понять, могло ли такое случиться с нашим отцом, самым лучшим папкой на свете, добрым, весёлым, справедливым, вечным выдумщиком и любящим командиром нашего домашнего женского войска.
- Не виделся. Бывшая жена Володи через полгода после развода вышла замуж, уехала к мужу в Севастополь, он моряком был, кажется. Девочка тогда пять лет было. У Володи только вот эта фотография осталась, он ушел из старого дома, в чём был.
Сестра хотела что-то сказать, наверное, о том, что дети не виноваты, но я, не дав ей заговорить, встала:
- Мама, тебе нужно отдохнуть. Да и мне завтра рано вставать, чтобы успеть на работу.
Фотография так и осталась у мамы.
Через два дня сестра кинула мне ссылку на страничку в соцсетях с короткой припиской:
- Я нашла её. Что будем делать?
Хороший вопрос, на который я не знала ответа. Дочь моего отца жила у моря, но не у Чёрного, а у Адриатического. Она была совсем не похожа ни на меня, ни на мою сестру, ни на себя в детстве. Выхоленная пожилая дама европейского типа. Муж – итальянец, трое взрослых детей и внуки живут кто в Италии, кто в Америке. Я вглядывалась в незнакомые лица, пытаясь почувствовать хоть какой-то отклик в сердце.
А потом наткнулась на видео. Маленькая девочка, внучка дочери моего отца, сидит на носу яхты, опустив в бирюзовую воду с белым кружевом пены загорелые ножки. Яхта, наверное, идёт на большой скорости, чёрные кудряшки развеваются на ветру, солнце слепит глаза, девочка смеётся. Брызги обдают с ног до головы маленькую фигурку в алом купальнике со смешной юбочкой.
Я ответила младшей сестре и, тщательно подбирая слова, начала писать сообщение старшей.
